Двадцатые годы

Я залезу на стол в кабаке и
Почитаю оттуда стихи вам с надрывом
Загрустят капитала лакеи, поплачут над пивом
Хмель и солод с солёным вкуснее
Слёзы в пене помехой не будут
Так что я залезу на стол в кабаке и
С надрывом почитаю стихи вам оттуда
Я такой же, как вы, абсолютно
Это слышно в каждом четверостишье
И, обозначая наше сходство, прилюдно
Чтоб всем было видно, я лезу повыше
Словно солдат, что поднялся без каски на бруствер
Ловя своим черепом выстрел
Я так однажды достану до люстры
И над всем миром крещёным повисну

И продолжатся 20-ые годы
Без мутящих воду и чуждых народу упаднических поэтов
От лишних карт зачистят колоду шестёрки-сексоты
В погонах идиоты, дураки в эполетах

Сочтены дни Турбиных, и вместо изб лубяных
Небоскрёбы да трубы, мы глядим на них из глубины
Словно рыбы на луну, и я пою для родного дна
Свой романс под старину в духе Бориса Фомина
В “Злых заметках” главреда “Правды” я предстану посмертно франтом
Алкашом без тени таланта, жалким внутренним эмигрантом
Рифмующим пьяный бред, но одного не учтёт главред
Того, что его “Правдой” подотрутся через сотню лет
Подо мной пошатнётся стол — полечу вниз головой
За штанину потянет кто-то, вовлекая в мордобой
И трактирный половой вызовет городового
Вот он, дар мой удалой. Да, вот такая сила слова
Я завтра залезу снова, словно альпинист настырный
Вам стихи под нос подсовывая спиртом нашатырным
Снова на башке бутылка, под ногами бруствер
Давай, вражеский снайпер, покажи своё искусство

И продолжатся 20-ые годы
Без мутящих воду и чуждых народу упаднических поэтов
От лишних карт зачистят колоду шестёрки-сексоты
В погонах идиоты, дураки в эполетах